ГЛАВА ТРЕТЬЯ БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ
КРИЗИС (1875—1877 гг.)
Он предложил Англии
заключить оборонительный и наступательный союз. Очевидно, Бисмарк хотел впутать
Россию в войну с Турцией, чтобы тем временем окончательно сокрушить Францию.
Британский кабинет рассмотрел немецкое предложение и отказался его принять. В
беседе с Шуваловым Биконсфильд заявил, что интересы как Англии, так и России
требуют, чтобы Франция не была низведена до положения второстепенной державы,
что, несомненно, было бы результатом новой войны между Германией и Францией.
В Вене тоже были
обеспокоены возможностью немецкой расправы с Францией. Австро-венгерский посол
в Берлине предупреждал своего русского коллегу: «Князь Бисмарк не будет
огорчен, если на Востоке возникнут осложнения, так как он хочет иметь руки
свободными в отношении Франции». «Ясно, что князь Бисмарк хотел бы втянуть нас
в войну», — доносил в том же смысле русский посол в Париже Орлов 17(5) марта 1877 г. «Опасения перед нападением (Германии.— В. X.), которые периодически возобновляются во Франции, не являются
лишенными основания». Раньше Орлов сообщал, что во Франции, вопреки
благоприятной для России политике президента Мак-Магона и министра иностранных
дел Деказа, держатели турецких ценных бумаг «видят в нас (русских. — В. X.)
врагов своего благополучия». «Тьер
встал на сторону Турции», — так писал Орлов еще 16 января 1877 г. Но вот все изменилось: «Тьер стал нашим сторонником», — сообщал Орлов неделей позже. Это было
следствием резкого обострения германской опасности. Донесения русского посла
весной 1877 г. ярко рисуют страх французского правительства и населения перед
германским вторжением.
Результат новой
франко-германской военной тревоги был совсем не тот, которого добивался
Бисмарк: испугавшись перспективы дальнейшего усиления Германии, кабинет Бикон-сфильда,
хотя, может быть, и не сам он лично, возымел желание достигнуть компромисса с
Россией. В феврале 1877 г. между русским послом в Лондоне Петром Шуваловым и
лордом Дерби начались переговоры насчет совместного представления Турции. Ей
рекомендовалось осуществить те реформы, которые само турецкое правительство уже
ранее соглашалось провести «под условием самостоятельного их применения».
Русское правительство стремилось выйти из осложнений с миром: — лишь бы только
это можно было сделать без ущерба для престижа царизма на Балканах и внутри
России. Для этого надо было заставить Порту пойти хотя бы на минимальные
уступки. Чтобы вырвать их, требовалась совместная угроза ей со стороны всех
великих держав не ограничиться уговорами и советами, а прибегнуть к мерам
принуждения.
Граф Игнатьев под
предлогом лечения глаз был послан в турне по европейским столицам для
согласования с другими великими державами такого рода коллективного выступления
«европейского концерта». Сначала Игнатьев посетил Берлин, где встретился с
германским канцлером. Бисмарк принял русский проект. Более того, 4 марта он
обещал Игнатьеву «гарантировать исполнение Австрией всех обязательств» по ее
соглашениям с Россией и соблюдение ею благожелательного нейтралитета в случае
войны России с Турцией. Бисмарк говорил, что хотел бы «вечной дружбы с
Россией». Но взять еще большие обязательства Германия не сможет, пока Россия
«сохраняет за собой право выбора между Францией и Германией в случае конфликта
между ними». Такой конфликт канцлер считал «неизбежным в недалеком времени».
Франция мечтает о реванше, утверждал он. Бисмарк повторил свое предложение
официально, через посла в Петербурге.
Горчаков ответил ему,
что Россия не давала Франции никаких обещаний на случай франко-германского
конфликта. Этим Горчаков и ограничился. Он сохранил, таким образом, за Россией
свободу действий — то самое «право выбора», которое Бисмарк хотел бы устранить.
В Петербурге появились сомнения — выполнит ли Бисмарк свои обещания после
такого ответа.
|
