ГЛАВА ТРЕТЬЯ БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ
КРИЗИС (1875—1877 гг.)
Премьер-министр смело пользовался тем
обстоятельством, что публика не имела возможности прочесть его
собственное письмо лорду Дерби! А ведь в этом письме не кто иной, как он сам,
предусматривал возможность введения русских войск в эту страну. Между тем в
течение всех этих переговоров, т. е. в сентябре и октябре 1877 г., Турция продолжала затягивать вопрос о заключении перемирия. После временной приостановки
военные действия были в октябре возобновлены. К концу месяца положение Сербии
стало катастрофическим. Медля с решительным выступлением на защиту своего
протеже, царское правительство рисковало политическим провалом, который
мог ему обойтись весьма дорого.
Миссия генерала
Вердера
В Петербурге колебались
в выборе того или иного курса: «европейский концерт» явно не приносил желаемых
результатов. Там задавали себе вопрос: следует ли России становиться на путь
самостоятельных действий? И дорого ли платить при этом Австро-Венгрии за ее
согласие на такой курс? Прежде, чем принимать решение, Горчаков сделал попытку
выяснить позицию германского правительства. Бисмарк сам подал ему повод для
такого зондажа.
Герцеговинское
восстание застало Германию в довольно тягостном дипломатическом положении —
после отпора, данного Бисмарку Горчаковым, Деказом и Дизраэли в дни военной
тревоги 1875 г. Обострение восточного вопроса пришлось очень кстати для
германского правительства. Осложнения на Востоке перессорили Россию с Англией и
вследствие этого лишили Францию тех союзников, которые наметились для нее в
1874— 1875 гг. Таким образом, казалось, была закреплена ее дипломатическая
изоляция. Вот почему канцлер продолжал по мере своих сил и возможностей
разжигать пламя, охватившее Ближний Восток.
Впрочем, восточный кризис
представлял для Бисмарка и некоторую опасность. Она заключалась в возможности
австро-русской войны. Руководитель немецкой дипломатия очень хотел
русско-турецкой, а еще больше — англо-русской войны. Но он боялся полного
разрыва между обоими своими партнерами по союзу трех императоров; это заставило
бы его произвести между ними выбор, что было до крайности затруднительно. Принять
сторону России или просто соблюдать нейтралитет Бисмарк считал невозможным; в
этом случае Австро-Венгрия, как слабейшая сторона, либо была бы разбита, либо
пошла на полную капитуляцию перед Россией. В обоих случаях это означало
усиление России, которое Бисмарк находил чрезмерным и опасным. С другой
стороны, ему не хотелось и стать на сторону Австрии против России и втянуться в
конфликт с нею. Он был твердо уверен, что русско-германская война неизбежно
осложнится вмешательством Франции, превратится в тяжелую войну на два фронта.
Как уже говорилось, в
августе Бисмарк отклонил проект Горчакова о созыве европейской конференции.
Однако он постарался устранить неприятный осадок, который мог после этого
остаться в Петербурге. С этой целью канцлер послал в Россию фельдмаршала
Мантейфеля в качестве специального представителя кайзера. Ему было поручено
приветствовать царя по случаю его приезда в Варшаву на маневры. 3 сентября 1876 г. Мантейфель передал царю письмо Вильгельма. Кайзер писал, что память об услугах, оказанных
Германии с 1864 по 1871 г., будет руководить германской политикой по отношению
к России — «что бы ни случилось».
Очень скоро Бисмарку
стало ясно, что, посылая Мантейфеля, он, пожалуй, перестарался. В ответном
письме Вильгельму Александр II
|
