ГЛАВА ТРЕТЬЯ     БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КРИЗИС (1875—1877 гг.)

Однако в этот момент в Константинополе произошли важные события. 30 мая 1876 г. был свергнут своими новыми министрами, а затем убит султан Абдул-Азис, которого подозревали в намерении уступить «Европе». На престол был возведен Му-рад V. Это событие совершилось в обстановке бурного подъема турецкого национализма и мусульманского фанатизма. 6 июня Горчаков предложил отсрочить выступление пяти держав до прояснения политической обстановки. Австро-венгерское правительство не склонно было в нем участвовать, да и сам Горчаков, очевидно, боялся отказа турок принять Берлинский меморандум. В этом случае предстояло либо отступить с унижением, либо предпринимать решительные и весьма рискованные меры... «Не желая войны, вы (т. е. русское правительство.—В. X.), мне кажется, были заинтересованы в том, чтобы затормозить вашу деятельность», — так резюмировал русскому послу свои впечатления от тактики Горчакова канцлер Германской империи. И он не ошибся.

Между тем на Балканах назревали новые осложнения. Южное славянство было охвачено национальным подъемом. Сербскому и черногорскому правительствам становилось все труднее противиться национальным требованиям своих, народов. И Сербия и Черногория уже готовились к вооруженному вмешательству в пользу босыо-герцеговииских повстанцев. Представители России и Австрии в Белграде и Цетииье официально предостерегали против этого. Но там не придавали этим дипломатическим представлениям особого значения. В России велась сильнейшая кампания в поддержку славян. Большая часть господствующих дворянских кругов видела в этом средство к укреплению влияния России на Балканах, а также и к ослаблению революционного движения внутри страны. Борьба за свободу славян должна была отвлечь русский народ от борьбы за свою собственную свободу. Демократические силы русского общества действительно сочувствовали национально-освободительному движению славянских народов против жестокого гнета султанской империи. Это не означает, конечно, что они одобряли агрессивную  политику царского   правительства на  Балканах.

Во всяком случае, сербы были уверены, что, если Сербия и Черногория начнут войну, Россия, невзирая на официальные предостережения, не допустит их разгрома турками.

Андраши предлагал русскому правительству совместное вооруженное вмешательство: оно помешало бы Сербии выступить в пользу турецких славян, чему стремилось воспрепятствовать венгерское дворянство, и передало бы Боснию и Герцеговину в руки соседней Австро-Венгрии — в соответствии с пожеланиями военно-аристократических кругов Австрии.

Но для России участие в такой интервенции представлялось неприемлемым. Царское правительство требовало для Боснии и Герцеговины автономного статуса и колебалось отдать их Австро-Венгрии. Согласие на это могло подорвать влияние России на Балканах и вызвать протесты славянофильских кругов внутри страны.

30 июня 1876 г. сербский князь Милан объявил войну Турции. То же самое сделал князь черногорский Николай. В Сербию отправилось около 4 тыс. русских добровольцев, в том числе много офицеров, во главе с генералом Черняевым, которого Милан назначил главнокомандующим сербской армией. Из России поступала также значительная денежная помощь.

Русский царизм затевал опасную игру. Фактически поощряя и повстанцев и сербское правительство, он рисковал конфликтом с великими державами, к которому Россия не была подготовлена ни в военном, ни в финансовом отношении.