ГЛАВА ТРЕТЬЯ     БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КРИЗИС (1875—1877 гг.)

Создание еще одного южнославянского княжества отнюдь не улыбалось венгерским магнатам, представителем которых являлся австро-венгерский министр иностранных дел, не одобрявший поездку своего кайзера в Далмацию и связанные с этим пропагандистские выступления. Да, впрочем, и организаторы поездки кайзера желали видеть балканских славян подданными Габсбургов, а вовсе не самостоятельными.

Но вскоре Андраши должен был согласиться на совместное выступление с Россией в защиту повстанцев: иначе пришлось бы передать герцеговинское дело в руки одной России. Совместные действия начались с того, что Австро-Венгрия, Россия и Германия с согласия трех других великих держав Европы предложили Турции направить в восставшие области международную комиссию в составе консулов шести держав в целях посредничества между турецким правительством и повстанцами. Турция согласилась. Однако посредническая деятельность консулов не привела к примирению сторон.

В русских правящих кругах, так же как и в австро-венгерских, не было единства. В них имелась группировка, тяготевшая к славянофильству и выступавшая против горчаковской политики «союза трех императоров» и соглашения с «Европой» по делам Балканского полуострова. При дворе это течение возглавлял наследник престола. Славянофилы выступали в качестве друзей славянства. Течение это заключало в себе различные элементы.   Но основная часть славянофильских деятелей рассчитывала завершить освобождение славянских народов с помощью России и сплотить молодые славянские государства вокруг нее. Славянофильство 70-х годов было дворянско-буржуазным течением, и большинство его представителей видело в своей политике средство укрепления царского самодержавия. Славянофилы рассчитывали при этом использовать сочувствие значительной части демократической интеллигенции к освободительной борьбе и симпатии русского народа к своим единоплеменникам. Поддержка «славянского дела», по мысли руководящих деятелей славянофильства, должна была «объединить Россию» вокруг царского трона, иначе говоря, ослабить оппозицию царизму и быстро нараставшее под знаменем народничества революционное движение. Несмотря на близость лидера славянофилов И. С. Аксакова, как директора банка, к московским капиталистическим кругам, славянофильство не являлось отражением сколько-нибудь серьезных экономических интересов русской буржуазии, для которой Балканы в качестве рынка не имели существенного значения.

Иную позицию в балканских делах занимала умеренно либеральная буржуазия, петербургские крупные банки и биржа. Связанные с железнодорожным грюндерством и иностранным капиталом и заинтересованные в его привлечении в Россию, эти круги стояли в тот момент за сохранение мира и за действия на Балканах только в согласии с «Европой», что обрекало русскую дипломатию на крайнюю умеренность в смысле поддержки славянского движения. Курс русских бумаг падал при каждом активном шаге царского правительства в балканских вопросах. Плохое состояние государственной казны требовало от царского правительства именно такой политики, какой желала петербургская биржа. Представителем умеренной линии в правительстве был решительный противник войны министр финансов Рейтерн.

Противники славянофильской политики были и в реакционных дворянских кругах. Там имелись элементы, чуждые славянофильству и его попыткам опереться на какие-либо «народные чувства». В этих кругах не разделяли славянофильских иллюзий, будто успехи «славянского дела» укрепят самодержавие в России. Полагали, напротив, что «внутренние волнения» «еще более могли бы обостриться, если Россия во внешних делах станет держаться освободительных начал».