ГЛАВА ТРЕТЬЯ     БЛИЖНЕВОСТОЧНЫЙ КРИЗИС (1875—1877 гг.)

Если бы Османская империя развалилась, проливы лишились бы своего векового хозяина — ослабевшего и поэтому ставшего для царской России безопасным.

Кто стал бы. новым повелителем этого ключевого стратегического пункта и важнейшего торгового пути? Претендентом на господство в проливах была Англия, стремившаяся к преобладающему влиянию в Османской империи на проходивших через ее земли путях из Европы, в Индию. Главным соперником Англии выступала сама царская Россия. Каждый из претендентов  стремился к тому, чтобы утвердить в  проливах  свое господство и не позволить сделать это своему противнику. Достигнуть этих целей можно было либо путем прямого захвата проливов, либо же посредством сделки с султаном, на многое готовым в критическую минуту ради сохранения власти, или ее подобия. Примеры такого решения давали Уикиар-Искелесский договор или же руководящее  положение, занятое   Англией в Константинополе в период Крымской войны.

Преобладающее влияние на Балканах обеспечивало стратегически господство над европейским побережьем проливов или но крайней мере давало возможность держать их под угрозой и, следовательно, под некоторым контролем. Ввиду этого царская Россия не намеревалась допустить госцодства на Балканах Австро-Венгрии или Англии, а те в свою очередь не желали утверждения там преобладающего влияния России. Но если Австро-Венгрия противилась освобождению славян от турок из опасения прецедента для собственных славянских подданных, то в отличие от нее Россия поддерживала славянские народы в их борьбе за освобождение. Степень поддержки, правда, изменялась. Ее интенсивность в немалой мере зависела от изменений в позиции Турции и атмосферы русско-турецких отношений.

Для Австро-Венгрии значение Балканского полуострова было иное, чем для России. Для ее господствующих классов было не столь важно, что Балканы составляют подступы к проливам и к турецкой столице. В первую очередь влияние там было необходимо для обуздания национально-освободительного движения, а затем ввиду возраставшего значения рынка Балканских стран для австрийской промышленности.

Имелась также разница в характере балканских интересов между различными господствующими классами Австро-Венгрии. Борясь против славянской свободы и русского влияния на Балканах, мадьярское дворянство не особенно стремилось в те времена к прямому присоединению балканских областей. Мадьярские помещики опасались всякого усиления славянского элемента в монархии Габсбургов. «Мадьярская ладья переполнена богатством, — заметил однажды Андраши, — всякий новый груз, будь то золото, будь то грязь, может ее только опрокинуть». Главную свою задачу на Балканском полуострове мадьярское дворянство усматривало в удушении национально-освободительных движений.

Что касается австрийской буржуазии, то она разделяла с мадьярскими помещиками ненависть к славянам и страх перед ростом удельного веса славян внутри двуединого австро-венгерского государства. Но, с другой стороны, австрийский капитал вступил на путь экспансии на Балканах. Едва ли не главным средством проникновения туда в начале 70-х годов являлось для него получение железнодорожных концессий и строительство железных дорог — прежде всего большой магистрали к турецкой столице.

В наибольшей экономической зависимости от Австро-Венгрии из всех Балканских стран в 70-х годах находилась Сербия. Преобладающая часть сербского экспорта шла либо в Австро-Венгрию,   либо   же   через   австро-венгерские   порты.   Своего выхода к морю Сербия не имела.