ГЛАВА ПЯТАЯ АВСТРО-ГЕРМАНСКИЙ
СОЮЗ И ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ДОГОВОРА ТРЕХ ИМПЕРАТОРОВ
Однако вскоре же после
своего водворения в Болгарии выяснилось, что царское правительство допустило
грубую ошибку: князь Александр стал проводником австро-венгерской и английской
политики. По прибытии князя в Болгарию русское временное управление
закончилось и комиссар российского правительства отбыл в Россию. В июле 1879 г. последние части русских войск покинули Болгарию.
Эвакуация русских войск
вновь ослабила влияние царского правительства на Балканах. Урегулирование
остававшихся неразрешенными вопросов, связанных с исполнением Берлинского
трактата, стало еще более затруднительным. А вопросов таких летом 1879 г. оставалось все еще немало: дело шло в первую очередь о демаркации границ Болгарии, Сербии,
Греции и Черногории.
Положение русских
представителей в комиссиях по разграничению ухудшилось также и ввиду возросшей
враждебности германского правительства. «Во всех комиссиях наши делегаты не
находят поддержки ни в ком. Германия уже положительно является везде заодно с
Австрией», — писал в своем дневнике Милютин 7 августа (26 июля) 1879 г. «Государь продолжает быть озабоченным», — заключил Милютин свою запись.
Возобновление
соглашения трех императоров
В обстановке, когда
враждебность Германии, казалось, возрастала изо дня в день и когда Александр II написал упомянутое выше письмо
кайзеру, Горчаков, еще числившийся министром иностранных дел, находясь на
курорте в Бадене, дал интервью корреспонденту французской газеты «Солей», в
котором выразил пожелание, чтобы Франция «была сильной».
Горчаков был не одинок
в правящих сферах России, когда он высказывался за сближение с Францией — а его
интервью, конечно, могло быть понято только как выступление в пользу такого
сближения. Однако правительство Александра II не пошло но тому пути, по которому был склонен пойти
Горчаков. Царь и его ближайшие советники — Милютин, Гире, министр
императорского двора Адлерберг — думали не о сближении с Францией, а о
восстановлении дружбы с Германией и о соглашении с ней. Вопреки циркулировавшим
слухам, никаких предложений Франции о заключении союза русское правительство не
делало3. И когда Александр II, раздраженный враждебным поведением германской
дипломатии, в своем письме жаловался кайзеру на поведение различных германских
дипломатических агентов в Турции, он действительно был преисполнен забот по
поводу ухудшения русско-германских отношений.
Вскоре после того, как
было отправлено письмо кайзеру, царю была доложена записка, представленная
бывшим русским посланником в Афинах Сабуровым, который летом 1879 г. на немецком курорте Киссинген встречался с Бисмарком. Сабуров дважды — 22 и 26 июля —
беседовал с германским канцлером. В своей записке, датированной 25 августа 1879 г., Сабуров, резюмируя впечатления от этих разговоров, приходил к выводу, что «наши отношения с
Германией двигаются к кризису, более серьезному, чем мы склонны думать». Записка
Сабурова произвела на царя большое впечатление. Она «пролила новый свет на
обстановку», — писал граф Ламздорф, один из руководящих чиновников министерства
иностранных дел. Вместе с тем в министерстве пришли к заключению, что в словах
Бисмарка «можно рассмотреть известную тенденцию к тому, чтобы отвести бурю
посредством откровенных объяснений».
|
