ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ     РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА (1877—1878 гг.) И БЕРЛИНСКИЙ КОНГРЕСС (1878 г.)

К этому времени турецкое правительство уже получило согласие на присылку своих уполномоченных к главнокомандующему для получения русских условий. Уполномоченные уже выехали из Константинополя и находились в пути на Казан-лык, где располагалась в тот момент русская главная квартира. 20 января главнокомандующий принял турецких уполномоченных и спросил, какие условия мира предлагает сама Турция. Оба прибывших паши ему ответили, что никаких инструкций о предъявлении мирных условий победителю они не получили и посланы лишь для того, чтобы выслушать условия, которые им будут сообщены. Главнокомандующий — брат царя — не сумел выйти из затруднения. Он сообщил туркам русские условия мира нарушив, таким образом, отданный ему приказ. На другой день турецкие уполномоченные отклонили большую часть русских требований. Однако им было заявлено, что эти условия не могут быть изменены, и пока Турция их не примет, о перемирии не может быть речи. Турецкие уполномоченные запросили инструкций у султана. Больше недели они не получали никакого ответа. А тем временем русские войска продолжали быстро продвигаться к турецкой столице.

Главнокомандующий 22 января направил царю телеграмму с предложением занять Константинополь и Галлиполи и тем самым преградить английскому флоту доступ в проливы. Однако он получил предписание «ни в каком случае не отступать от сделанного нами Англии заявления, что мы не намерены действовать на Галлиполи». Ему запрещалось вступать в Константинополь, разве что об этом попросят сами жители или представители иностранных держав. «В случае вступления иностранных флотов в Босфор» предлагалось «войти в дружеское соглашение с начальниками эскадр относительно водворения общими силами порядка в городе». Даже «в случае иностранного десанта в Константинополь» предписывалось «избегать всякого столкновения с ним, оставив войска наши под стенами города». Таким образом, главнокомандующему запрещалось вступать в турецкую столицу.

Английский кабинет беспрерывно обсуждал положение. Королева Виктория писала премьеру истерические письма, уверяя, что, «будь она мужчиной, она немедленно отправилась бы бить русских». Султан не решался проявить инициативу и просить о присылке английских кораблей, как это ему все время подсказывал Биконсфильд через Лайарда. Абдул-Гамид ссылался на то, что боится русских, но, очевидно, страх его распространялся на обе стороны, и перспектива оказаться зажатым в своей столице между русской армией и английским флотом представлялась султану отнюдь не заманчивой.

По поручению Биконсфильда из Лондона снова запросили Вену: не склонны ли там объявить мобилизацию? Сам Андраши был готов на этот шаг. Однако по требованию военного командования он вынужден был повторить англичанам отказ, ссылаясь, между прочим, на то, что мобилизация стоит больших денег; только крайняя необходимость может побудить Австро-Венгрию на такое мероприятие.

Под влиянием тревожных сообщений из Константинополя английский кабинет 23 января принял наконец решение об отправке британского флота в проливы. У парламента было испрошено 6 млн. ф. ст. на военную подготовку. Между прочим, кабинет рассчитывал, что такой шаг поощрит двинуться вперед и Австро-Венгрию. В знак протеста против принятого решения два министра, лорды Дерби и Карнарвон, подали в отставку. Но вот поступила телеграмма от Лайарда: турки приняли русские условия. Затем — еще телеграмма: султан просил либо отказаться от посылки эскадры, либо публично заявить, что она послана против его, султана, ясно выраженной воли. Тут же отменив свое решение, кабинет послал адмиралу Хорнби новый приказ: немедленно вернуться в Безикскую бухту. После этого и лорд Дерби возвратился на свой пост. Дерби сковывал воинственные аллюры Биконсфильда и поддерживавших его колониальных кругов. Премьер вынужден был считаться со своим министром иностранных дел.